Кристина Асмус ответила на травлю подписчиков после признания о домашнем насилии
Кристина Асмус призналась, что после съемок в сериале «Интерны» ее стали травить из-за признания в домашнем насилии и травли со стороны мужа. Актриса отметила, что не ожидала такого внимания к своей персоне. «Я не думала, что меня будут травить за это. Просто я не хочу, чтобы так было. Я не хочу быть жертвой. Я хочу быть свободной», — призналась Асмус. Кристина рассказала, что в детстве пережила домашнее насилие со стороны отца, и поэтому ей сложно простить мужа, который так же поступил с ней.
«Мне кажется, это такая форма мести. Ему было легче, чем мне. Он был молод, а я уже была мама. Это такая форма мщения. Из-за того, что у меня было такое детство, я стала таким человеком. А он — нет», — рассказала Асмус в интервью «СтарХиту». Актриса уточнила, что муж не давал ей жить спокойно, постоянно звонил и писал ей смс-сообщения. При этом Кристина не хочет развода и даже хотела бы родить мужу ребенка.
«А я не хочу. Я боюсь. Я не знаю, как это будет. Но мне кажется, он не готов к этому. И мне тоже не хочется. Ведь я еще молодая, мне 30, а ему 35. И я хочу, чтобы у нас были дети. Мне кажется, для этого нужно время. Я понимаю, что это не легко. Он, конечно, может сделать это. И я уверена, что он сделает. Но я боюсь, что мне будет больно. Если бы он хотел, он бы уже сделал. Наверняка он хочет. Но он еще не готов. Может, у него не получается, не знает как.
А может, боится. Мы же не знаем, какие у нас отношения. Мы много ругаемся. Иногда из-за ерунды. То он меня не так поцеловал, то я его. Потом ругаемся, миримся, и все снова по кругу. Не знаю, может, я просто не люблю его? Но ведь раньше такого не было. Раньше мы жили душа в душу. У нас была любовь. Сейчас в отношениях нет искры. Нет той страсти. Нет того огня. Все стало ровно. Как будто мы просто знакомые. А ведь так не должно быть. Может, это потому, что мы вместе всего год?»
— подумала Юля. Она сидела на кровати и думала, как поступить. С одной стороны, она не хотела расстраивать папу, но с другой — она чувствовала, что должна ему признаться. «Я должна сказать ему, что я не могу быть его дочерью, — решила она. — Пусть он не обижается. Я давно хотела ему сказать, но боялась. Боялась, что он будет переживать, переживать за меня. Не хочу, чтобы он переживал. Он мне ничего плохого не сделал. Хочу, чтобы мы были друзьями. Правда, не знаю, как он к этому отнесется.
Наверно, будет сердиться. И все же, наверно, лучше сказать». Юля лежала на кровати, глядя в потолок, и представляла себе, как папа будет ее ругать. Ей казалось, что она слышит, как она кричит: «Не хочу!» Но папа не ругал ее. Когда она пришла домой, он сидел у телевизора. — Папочка, — сказала Юля, подбегая к нему. — Я должна тебе сказать... — Что? — спросил он, повернувшись к ней. — Нет, ничего, — ответила Юля. — У тебя все хорошо? — Да. Ничего не случилось. Просто я хотела тебе кое-что сказать.
— Хорошо. Я слушаю. — Ну, ты знаешь, в школе... — начала Юля, чувствуя, что должна сказать все, что нужно сказать, раз уж она начала. Папе, видимо, не очень хотелось слушать о школе. — В школе, — сказал он, перебив ее, — ничего не произошло. Мне это неинтересно. Юля почувствовала себя совсем несчастной. Папа говорил, что любит ее и что всегда будет любить, но он не обращал на нее внимания. Может быть, она ему надоела? И он больше никогда не захочет с ней разговаривать?
