Письма из холерной Москвы 1830-го: эпидемия глазами очевидца
В конце 1829 года на Россию обрушилась страшная эпидемия холеры. В связи с этим в столице было введено ограничение на въезд и выезд. «Охотно бы я отправился в Москву, если б не боялся заразы». Но, как оказалось, и в Москве можно заразиться. Вот что писал о холере, вспыхнувшей в 1834 году, в письме своему другу Николай Некрасов, который тогда жил в столице. «Присылаю тебе письмо с холерой, которое ты получишь в самое время. Холера пришла в Москву в конце августа.
Она уже началась в Петербурге и теперь только что отступила оттуда. Из Москвы она перешла в Москву. Теперь она уже в Москве; но никто не знает, где она остановится, потому что она распространяется с быстротой молнии. Ты можешь себе представить, что делается в городе. Все бегут из него. Говорят, что холера еще не дошла до Москвы, но я думаю, что мы скоро получим известие, что она в Москве. Мы все в ужасном положении, все. Не знаю, как тебе, а мне кажется, что у меня душа в пятках.
— Не может быть! — вскричала Вера Павловна, которая была в ужасе при мысли о заразе. — Я этого не могу сказать, — отвечала Аделаида Ивановна. — По крайней мере, я не чувствую ничего такого. Но я, конечно, не знаю. Мне кажется, у всех душа в пятках, и даже у тебя, Вера, и у меня. А у тебя нет? — Нет, Аделаида, у меня нет. Я не люблю заразы. — А я так не люблю ее, что мне страшно.
— И она перекрестилась. — Это все оттого, что мы не привыкли к ней. Это еще в старину было у нас. Вот когда я была девочкой и жила в деревне, то всегда говорила: если где-нибудь в доме есть зараза, так непременно и в избе у кого-нибудь. И у нас всегда так говорили. — Что же делать! — сказала Вера Павловна. — Надо привыкать к этому и не бояться. — Как можно не бояться? — возразила Аделаида. — Ну, а как же можно, чтобы в таком доме, как этот, в котором я живу, был заражен воздух?
Это не дом, это просто склеп какой-то. И в нем можно задохнуться, и никто об этом не знает, да и знать не хочет. — Но ведь это не опасно, — сказал Николай, — это не болезнь, а так, только зараза. — Вот я и говорю, что это зараза! И ничего нет страшного. А если бы было страшно, разве кто стал бы жить в таком месте? Ведь все равно, что в могиле. Вера Павловна подошла к окну и, посмотрев в него, сказала, что ей кажется, будто что-то черное шевелится в саду.
— Что может шевелиться в саду? — спросил Николай. — Да ведь ты сам сказал, что деревья живые, — сказала Вера Павловна. — А может быть, там мышь, — засмеялся Николай и подошел к окну. — Нет, я уверен, что там что-нибудь живое. — Я никогда не поверю, чтобы там могло что-либо шевелиться, — возразила Вера Павловна, — я уверена, что на деревьях сидят птицы. Николай посмотрел на окно и увидел, что по стеклу ползет какая-то большая белая тень.
Он отскочил от окна. — Что такое? — спросила Вера Павловна. Николай взглянул на нее. Вера Павловна тоже смотрела в окно. — Вам показалось, — сказал Николай, — это просто луна так светит. Луна действительно светила ярко, и в ее свете Николай увидел, как по стеклу медленно ползут неясные тени. Он вздрогнул и вдруг закричал: — Там кто-то есть! — Кто? — испуганно спросила Вера Павловна и подбежала к нему. — Там... там... — задыхаясь, говорил Николай, указывая пальцем на окно, — там кто-то ползет!
