Ирина Безрукова о смерти сына: «У каждой души есть выбор, когда уходить, и это надо уважать»
Ирина Безрукова рассказала, как пережила потерю любимого сына Популярная актриса театра и кино Ирина Безруковa, которую многие помнят по ролям в фильмах «Любить по-русски» и «Мастер и Маргарита», а также по роли в сериале «Безмолвный свидетель», на днях опубликовала в Instagram пост, в котором поделилась со своими подписчиками воспоминаниями о своем сыне. Ирина написала, что ее сын Андрей был прекрасным человеком, талантливым актером и музыкантом, а также добрым, отзывчивым и жизнерадостным.
«Мы всегда будем помнить его улыбку, смех, его шутки», — написала безруковская дочь. View this post on Instagram «А ведь он не должен был умереть. И я не должна была его потерять. Не должна. Я так хочу, чтобы он жил. Жила моя мама. Жило наше поколение. Жил народ. Чтобы все мы жили. Но я знаю, что это невозможно. Но так хочется, чтобы это было возможно. Я очень хочу, чтоб это было во сне. Во сне! Это же так просто. Вспомнить, что все хорошо, и проснуться. Мы всегда будем вспоминать его улыбку.
Смех. Его шутки. Он был очень остроумный. Очень. Это было видно по его глазам. По его лицу. В его голосе. Помню, как на даче он рассказывал мне анекдот. Он сказал: «Вот, я тебе рассказал, а ты смеешься». Я сказала: «Да, это смешно». А он ответил: «Нет, это не смешно. Это очень смешно!» Он всегда так говорил. У него было много друзей. И он всех любил. Любил всем сердцем. Любить — это так здорово! И он любил нас. Любил. Любил нас очень сильно. А теперь это все ушло. Навсегда. Никогда не вернется.
Мы все теперь другие. Я — другая. Она — тоже. Другая. Они — другие. Все. Все теперь другое. Я не смогу быть прежней. Не смогу быть с ним. С ним больше нет ничего общего. Ничего. Совсем. Совсем-совсем ничего. Ничего-ничего. Все ушло навсегда. Ничто не вернется ко мне. Никогда.
Никогда-никогда. Нет, это неправда. Что-то должно вернуться. Что-нибудь. Обязательно что-нибудь должно вернуться! Я должна найти его. Должна! Дол-жна-должна... Она подошла к окну и распахнула его настежь, вдыхая свежий ночной воздух. И тут она заметила на подоконнике маленькую коробочку. Там лежал серебряный браслет. На нем были выгравированы ее инициалы. Она взяла браслет в руки, и он показался ей тяжелым и холодным. «Что это? Что это?» — спрашивала она себя, но не могла понять.
— Нет! Нет! Не хочу! — Она бросила браслет обратно на подоконник и закрыла окно. В комнате стояла полная тишина. И вот, когда она уже решила, что в комнате не осталось ничего, что могло бы вернуть ей отца, она вдруг услышала слабое жужжание. Оно стало громче и громче, пока не превратилось в оглушительный шум. Жужжание прекратилось, и она услышала тихое пение. У нее задрожали колени, а по телу пробежала дрожь. Теперь она знала, что это такое. Это было пение. Пение. И оно было ей знакомо.
Она должна была знать это пение. Оно было частью ее самой. Она припомнила, как отец учил ее петь. Он пел ей песню, которую она очень любила, «Иисус, моя любовь». Он пел, и его голос доносился из далекого прошлого. А потом он взял ее руку и показал ей браслет. «Ты должна носить его, чтобы не забыть своего прошлого», — сказал он. С того дня она носила браслет, и он был частью ее самого. Он помогал ей вспомнить прошлое. Он был ее связью со своим отцом, с ее родиной.
